Кризис… Весна… 2012 год…

Кризис…
Весна… 2012 год…
Я начал питаться голубями. Они вкусные и полезные. Кора деревьев пригодна в качестве приправы и заваривания чая.Давно хожу пешком, узнал очень много нового и интересного о своём городе и его архитектуре. На день рождения заколол дворняжку. На балконе вялятся вверх тормашками засоленные воробьи. Сам себе шью одежду. Узнал как плести лапти. Моюсь раз в месяц, разжигаем костер во дворе и греем в ведрах воду. Пару раз удалось поймать рыбу. Варю бражку и ставлю квас. Чайный гриб - тоже хорошо. Думаем с женой взять кредит на двоих и купить велосипед. Воздух в городе становится чище, редкие машины удивляют детвору. Город пустеет. Вчера видел, как мимо проезжал президент на своей карете.Собираемся натаскать с женой земли в квартиру и посадить картохи. Очень хочется картохи... Давно не ел этого изысканного блюда – картоха…. Вареной картохи… жареной… печёной... Говорят президент ест картоху каждый день, но мы с женой не верим, уж больно сказочно это звучит: картоха каждый день. С нетерпением ждем лета… Тараканов дома нет... Последнего съели еще в сентябре 2011... Комары к нам залетать боятся , наши вены всасывают их через их же хоботок! Перелётные птицы пролетают над моим городом только на высоте 12 000 метров , ниже боятся... народ допрыгивает! Жабы весной квакают только сидя глубоко под водой! Крысы ушли из города навсегда! Сегодня первый раз отварил шнурки , если как следуют посолить -
похожи на спагетти (хотя, что такое спагетти не помнят даже старики...)

(c)  ШОС

Басня или Россия кредитов Беларуси больше не даст

Жили два крестьянина.
Один бедный, второй богатый.
Каждый день они ездили на рынок. Они меняли хлеб на гвозди и прочие нужные в хозяйстве вещи.
Бедный менял одну булку хлеба. Богатый - десять.
И вот однажды богатый говорит бедному: слушай а чего тебе на своём крохотном участке маятся. Давай я тебе буду давать одну булку в день бесплатно.
Бедняк недолго думая согласился.
И так прошли годы. Бедняк каждый день брал у богатого булку. Менял её на рынке на гвозди и прочие нужные в хозяйстве вещи. В свободное время занимался оригами, спал, сочинял стихи. Придумал себе гимн и флаг. Потом поменял их.
Прошло 17 лет. И тут богач сказал - хватит. Не буду больше давать тебе булку бесплатно. Либо работай на меня за четверть булки в день либо проваливай.
Бедняк разгорячился. Пан Лукомольский никогда ни на кого спину не гнул и не прогибался. Буду сам растить и продавать булку как раньше.
Громко хлопнул дверью. Пошёл в свой старый сарайчик. А плуг то за 17 лет заржавел. А участок-то деревьями зарос. Даже семян нету.
Пришлось идти к богачу вкалывать за четверть булки в день.

В.О.В.

И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они - рабы.

А впрочем - зная. Вой снарядов
И взрывы бомб не так страшны,
Как меткий взгляд заградотрядов,
В тебя упертый со спины.

И было ведомо солдатам,
Из дома вырванным войной,
Что города берутся - к датам.
А потому - любой ценой.

Не пасовал пред вражьим станом,
Но опускал покорно взор
Пред особистом-капитаном
Отважный боевой майор.

И генералам, осужденным
В конце тридцатых без вины,
А после вдруг освобожденным
Хозяином для нужд войны,

Не знать, конечно, было б странно,
Имея даже штат и штаб,
Что раб, по прихоти тирана
Возвышенный - все тот же раб.

Так значит, ведали.
И все же, Себя и прочих не щадя,
Сражались, лезли вон из кожи,
Спасая задницу вождя.

Снося бездарность поражений,
Где миллионы гибли зря,
А вышедшим из окружений
Светил расстрел иль лагеря,

Безропотно терпя такое,
Чего б терпеть не стали псы,
Чтоб вождь рябой с сухой рукою
Лукаво щерился в усы.

Зачем, зачем, чего же ради -
Чтоб говорить бояться вслух?
Чтоб в полумертвом Ленинграде
От ожиренья Жданов пух?

Чтоб в нищих селах, все отдавших,
Впрягались женщины в ярмо?
Чтоб детям без вести пропавших
Носить предателей клеймо?

Ах, если б это было просто -
В той бойне выбрать верный флаг!
Но нет, идеи Холокоста
Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.

У тех - все то же было рабство,
А не пропагандистский рай.
Свобода, равенство и братство...
Свободный труд.
Arbeit macht frei.

И неизменны возраженья,
Что, дескать, основная часть
Из воевавших шла в сраженья
Не за советскую-де власть,

Мол, защищали не колхозы
И кровопийцу-подлеца,
А дом, семью и три березы,
Посаженных рукой отца...

Но отчего же половодьем
Вослед победе в той войне
Война со сталинским отродьем
Не прокатилась по стране?

Садили в небеса патроны,
Бурлил ликующий поток,
Но вскоре - новые вагоны
Везли их дальше на восток.

И те, кого вела отвага,
Кто встал стеною у Москвы -
За проволоками ГУЛАГа
Поднять не смели головы.

Победа... Сделал дело - в стойло!
Свобода... Северная даль.
Сорокаградусное пойло,
Из меди крашеной медаль.

Когда б и впрямь они парадом
Освободителей прошли,
То в грязь со свастиками рядом
И звезды б красные легли.

Пусть обуха не сломишь плетью,
Однако армия - не плеть!
Тому назад уж полстолетья
Режим кровавый мог истлеть.

И все ж пришел конец запретам,
Но, те же лозунги крича,
Плетется дряхлый раб с портретом
Того же горца-усача.

Он страшно недоволен строем,
Трехцветным флагом и гербом...
Раб тоже может быть героем,
Но все ж останется рабом.

И что ж мы празднуем в угоду
Им всем девятого числа?
Что мир в тот день обрел свободу?
Ну что же, Дойчланд - обрела.

А нас свобода только дразнит,
А мы - столетьями в плену...
На нашей улице - не праздник.
Мы проиграли ту войну.

Юрий Нестеренко, 9 мая 2002