Антон Дыбов - President L (Роман о Лукашенко)

  

  

   ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ

  

  

  

  

   Аннотация: Этот роман - футуристическое документально-художественное исследование природы политической власти в Республике Беларусь. Совпадения с реальными людьми - случайно.

  

  

Часть 1.

  

   Беларусь. Сентябрь 2041 года.

1.

   В главном зале государственных заседаний Администрации президента на улице Карла Маркса 38 собралось необычно много людей. За огромным круглым столом сидели все высшие чины государственной власти: министры, руководители силовых структур, послы и советники. У стенки толпились вышколенные журналисты государственных телекомпаний, за которыми зорко следил пресс-секретарь.

   Кресло президента республики было пусто. Огромный герб Беларуси сиял над ним золотом в лучах хрустальных люстр. Справа по кругу, на заметной дистанции от пустого кресла сидели трое сыновей правителя: старший Георгий, Роман и младший - Николай. Слева на таком же отдалении: глава администрации, премьер-министр и председатель Комитета государственной безопасности.

   В зале стоял тихий гул - люди шептались. Все ждали президента.

   - Молодые лица, большая редкость в последние годы. У вас новые заместители? - прошептал глава администрации седовласому генералу, который уже много лет возглавлял КГБ.

   - Природу не обманешь. Эпоха уходит, - вздохнул генерал и кивнул на молодую женщину в полковничьем мундире в дальнем конце стола. - Анна. Училась в Германии, отличница и умница, блестящая карьера в нашей системе. Курирует информационную безопасность, социальные сети, интернет...

   - А второй? - спросил глава администрации, глядя на второго заместителя - статного полковника лет тридцати с небольшим.

   - Никита? Он из простых, но верных. Как дворняга. Племянник мой. Начинал в Бобруйске, потом я его забрал к себе. Прошел от рядового до полковника. На него могу положиться как на себя. Они с Анной как две моих руки, - прошептал генерал.

   - Предчувствие у меня плохое, - встрял в разговор премьер-министр. - Когда вот так, без повестки дня, без протокола... Нехорошо.

   - Я тоже такого не припомню... Замыслил что-то, - проговорил глава администрации.

   Двери в зал заседаний открылись. Сначала вошли двое телохранителей. Все встали. Установилась полная тишина.

   Президент Беларуси неторопливо вошел в зал. Ему было 87. Со своих первых сроков он сильно изменился: почти полностью облысел. Вместо прядей, прикрывавших лоб - только огромная, морщинистая, в старческих крапинках лысина. Седые усы стали реже, но длиннее. А на дряблых щеках серебрилась неаккуратная щетина. В широте плеч еще читалась былая мощь, но теперь они, как тяжелые вериги, тянули все тело к земле, скручивали его. Он шел к своему креслу, а все стоя ожидали, пока он займет место.

   Президент сел в кресло, окинул присутствующих орлиным взором маленьких глаз и небрежным жестом разрешил сесть. Зашуршали. Старик посмотрел на бумажку, которую сжимал в дрожащей руке, но вдруг отложил её.

   - Уже полвека я правлю этой землей. Скажу как было, я принял Беларусь в разрухе и нищете. Предприятия стояли, деньги обесценивались каждый день, у нас не было ни продовольствия, ни ресурсов. Каждая зима грозила обернуться катастрофой, потому что нечем было платить за газ. Безработица... Разруха... Отчаяние... Отчуждение... Мы остались одни... Без друзей, без поддержки. В самые трудные времена. Нас пытались поставить на колени... Лишить своего пути развития. Наклонить и уничтожить... Вы этого уже не помните, а я помню очень хорошо. Мы все катились в бездну. И само существование такой страны - Беларусь... Республика Беларусь... Державы в Центре Европы... Было под вопросом, - слова давались ему не так легко как прежде. В голосе не было уже той харизмы, которая гипнотизировала народ, заставляя его просиживать часами у экранов телевизоров, но сила еще оставалась. Все слушали старого правителя затаив дыхание. - Я пришел в президенты из простых людей. Был селянином. Вот этими руками и пахал, и барановал... И всю жизнь я думал только про народ. Скажу откровенно, я знаю, что народ меня любил... И вы все знаете. Наперекор всем врагам, всем "пятым колоннам" - любил...

   Два старших сына переглянулись.

   - Мы не отдали страну, не пропили, не потеряли. Белорусы живут не хуже многих. Есть стабильность, есть порядок, есть работа и еда. Слава богу, сами себя обеспечиваем. Наши детки не боятся ходить по улицам наших городов, а женщины рожать. Тут присутствуют послы наших соседей: России, Европы, Украины... Чего греха таить, много вы тут копий наломали, пытаясь установить свое влияние. Сменить нашу власть. Убрать президента. Что? Получилось?

   Президент сухо засмеялся. Это он позволял себе редко и никогда на людях. Его смех был похож на кашель. Послы только кисло улыбнулись.

   Младший сын, сидевший к нему ближе всего, бросил на отца восхищенный, любящий взгляд.

   - Сегодня ваша мечта сбудется. Президент уходит. Но не потому, что вы так захотели, а потому, будем откровенны, что время пришло. Пора тяготы правления переложить на других и доплестись до гроба налегке.

   Он замолчал. В огромном зале повисла тяжелая пауза. Люди изумленно крутили головами, не понимая, как воспринимать эти слова. Старшие сыновья президента переглянулись снова - они знали, что будет дальше. Только сыновья всё знали заранее. Николай смотрел вниз, не поднимая глаз.

   Старый президент долго не начинал снова. Он думал, казалось, в последний раз, перед тем как принять судьбоносное для себя и страны решение. Наконец, он согнулся к микрофону и твердо заговорил.

   - Сегодня я подпишу конституционный декрет о новом территориальном делении Беларуси. Вместо шести областей вводятся три автономных округа, три союзных государства. Западная Беларусь. Центральная. И Восточная. Со столицами в Гродно, Минске и Могилеве соответственно. В каждый округ мной назначается глава государства, который получит всю полноту президентской власти на своей территории. Беларусь всегда была искусственным образованием. Будем откровенны с народом, никаких исторических границ у нее нет. И православный, прорусский Восток так и не примирился с католическим Западом. И при Великом этом Княжестве, и при Польше, и при Сталине - всегда эту землю перекраивали. Пришло время идти естественному ходу истории...

   Премьер-министр написал дрожащей рукой на бумажке: "Ты знал?" и посмотрел на главу администрации. Тот отрицательно покачал головой. Старый генерал полными слез глазами смотрел на президента. 

 

   - Я вырастил трёх сыновей. Красавцев. Государственников. Умниц.

   Он посмотрел на них с отцовской гордостью. Старшие сыновья встали с мест, и оказалось, что это крепкие мужики около шестидесяти, которые и статью, и красотой напоминали отца в расцвете сил.

   - Коля, встань и ты, - нежно попросил отец.

   Смущенный Коля, который был младше братьев почти на тридцать лет, бросил взгляд на людей и тоже поднялся. Он был другим. Теперь было особенно видно, что Коля был рожден от другой матери: худенький и легкий, его красота была сладкой и трогательной. Она отличалась от цыганской стати его старших братьев. Такой взгляд как у Коли встречался у отроков на иконах.

   Президент указал на сыновей.

   - Вот новые правители страны. Я их готовил с молодых ногтей. Всё, что завоевано отцом, всё, что я создал и приумножил, они сохранят для народа. Вы скажете, как так? И почему? Отвечу откровенно, как всегда я разговаривал с людьми. Зачем ввергать страну в пучину нестабильности? К чему неопределенность "псевдодемократических" процедур? Это не казино, чтобы неправильной ставкой разрушить всё, что мы строили десятилетиями. А в сыновьях я уверен как в себе. Это моя кровь... Моя сила... Моя душа... Кому еще могу доверить я самое дорогое, что у меня есть? Беларусь! Три лепестка её... Страну, которую я этими руками возродил из пепла. Её люблю я, как и их. Мы - одно целое. Плоть от плоти этой земли... И об этой любви они сейчас вам сами расскажут.

   Старший Георгий поднял бумажку и негромко прочитал:

   - Добрый день. И вам, отец, и уважаемым присутствующим. Трудно найти слова любви к моему отцу и великому президенту, которые бы выразили мою личную благодарность. Отец является воплощением всего наилучшего, что есть в Беларуси и свойственного нам, белорусам. Честность. Порядочность. Щедрость. Стойкость. Дальновидность. Все это присутствует в нем в самой высшей мере. Много десятилетий он был нашим президентом и любящим отцом. Не только нам троим, но всей нации, всему народу. Батькой. Ком подступает к горлу, простите, когда я говорю эти слова. Я люблю его больше всего на свете и клянусь во всем слушаться его советов на высоком государственном посту, который он мне доверил. Отец, ты будешь мной гордиться!

   Телекамеры транслировали его речь на всю страну.

   - Тебе, мой старший сын, я поручаю Запад, - величественно проговорил президент. - Богатый край. С торговлей, ухоженными городами, обширными угодьями. Край, скажем откровенно, ничем не уступающий Европе.

   - Спасибо, папа. Я тебя не посрамлю.

   Он сел, не скрывая улыбку.

   - Что скажешь ты, Роман? - строго спросил президент у среднего сына. - Давай. Народ внимает.

   Объективы телекамер сфокусировались на среднем сыне президента.

   - Нет дня печальней для страны, - забубнил Роман текст, который написал на бумажке. - Я знаю, уговоры не помогут. Решение принято, а твои решения крепче любых законов и конституций. Твое правление было "золотым веком" для Беларуси. Любовь народа к тебе - безгранична. Брат прав, любовь и благодарность к тебе - это и есть смысл нашей жизни. И жизни наших граждан. Мы править будем по твоим заветам. А твоя похвала для нас будет главной наградой.

   Он замолчал и преданно посмотрел на отца. Старик кивнул.

   - Так тому и быть, - сказал он. - Восток за средним сыном. Рома, мне эти земли дороги особо. Вы все тут знаете, вы в школе изучали - оттуда корни президента. Там наши предки. На Могилевщине - семейный дом. Его хранить тебе я завещаю. Еще смотри, чтобы заводы и фабрики работали, шла торговля. До России там рукой подать. А это наш партнер, и друг, и, что греха таить, покровитель.

   - Я обещаю. Так и будет.

   Роман сел и облегченно выдохнул. Самое трудное у старших братьев было позади.

   - Не скрою, есть у меня любимый сын, - сказал правитель. - Вы знаете его. Какой красавец. С его младенчества мы неразлучны с ним. Везде, и дома и в делах рабочих, он с молодых ногтей был с папой вместе. Мальчонка... Таскался, сорванец, за мной, как хвост. Вы помните... И с президентами, и с Папой Римским, и с народом на моих встречах малыш мой всегда был рядом. Ему хочу доверить я столицу - Минск, и эту резиденцию. Николай, скажи, что думаешь ты про своего отца? И про его полвека президентства?

   Молодой мужчина зарделся и сглотнул.

   - Я не готовил речь, - почти шепотом сказал он. - И лучше промолчу.

   - Не надо речь. Скажи, что думаешь. От сердца. От души, - помогая ему, посоветовал отец. - У нас тут откровенный разговор.

   Младший сын вздохнул.

   - От души... Я как сын, тебя уважаю и люблю, конечно. Ты сделал очень много - это факт. Хотя не все, что ты делал, было правильным. И правление твое не было безоблачным. Да, были взлеты, но и ошибок сделано немало.

   Он замолчал, повисло тягостное молчание.

   Президент пораженно смотрел на сына. Он не ожидал таких слов. Прошли минуты, прежде чем старик подал голос.

   - О чем ты говоришь?

   - Я говорю, что льстить не умею. Прости, папа. Правда всегда посередине. Хорошее сопровождается плохим. Довольство одних всегда соседствует с недовольством других, - уклончиво объяснил свою позицию сын.

   - Кто же недоволен? Таких я не встречал уже много лет, - тон старика становился холоднее.

   - Позволь не отвечать, - попросил сын.

   - Нет, я задал вопрос.

   - Не здесь и не сейчас, - взмолился Коля.

   - Здесь и сейчас! Перед людьми, перед страной. Сейчас! Чего таиться? Честный диалог. Ты, Коля, говори, как есть - пусть слышат. И я хотя бы буду знать...

   Снова все взгляды обратились на младшего сына, который теперь и сам был не рад своей честности. Коля собрался с силами и проговорил.

   - Некоторые не считают нашу страну свободной, - сказал он фразу, от которой у многих пошли мурашки по коже. - Некоторые говорят, что ты узурпировал власть, а выборы были нечестные. А потом ты их совсем отменил. Да, ты спас страну от разрухи, но будь на твоем месте другой человек - совсем необязательно держава бы погибла... Есть те, кто сидел в тюрьмах за свои убеждения. Еще говорят, что мы могли бы быть богаче, если бы экономика развивалась свободно. И что так много врагов у нас в мире из-за тебя, и даже соседи относятся к нам с холодом. Да, таких людей ничтожное меньшинство, но они были...

   - Замолчи! - не выдержал президент. - Закрой свой грязный рот! Как смеешь ты, мальчишка, говорить мне такое? Это и есть твоя благодарность за мою любовь? За твое счастливое детство, которого не было такого ни у кого здесь? За лучшую часть страны, которую я назначил тебе? За богатства, которые вы все тут нажили благодаря мне?

   - Прости, но все неоднозначно, - ответил младший сын.

   - Однозначно. Предательство. Неблагодарность. Подлость. Черствость. Однозначно!

   - Ты не прав, отец. Я благодарен, верен, предан и слишком уважаю, чтобы льстить.

   Глава администрации, почувствовав, что публичный конфликт может зайти слишком далеко, поднял руку и по протоколу встал.

   - Товарищ президент...

   - Тебе чего? Не суйся. Ты много лет глава моей администрации и знаешь, чем это может закончиться...

   - Не надо горячиться, товарищ президент, - миролюбиво сказал глава администрации. - Решение принято, оно прекрасно. А как и что обсудим завтра.

   - Ты мне указывать решил? Собакой вертит хвост? С ума сошел? Забылся? Так я напомню, что ты был никто и есть никто передо мной. Тебя я отправляю в отставку. Немедленно. Сейчас! Вон с совещания, - президент указал главе администрации на дверь. - Слышал? Вон отсюда.

   Глава администрации видел уже такое раньше. Решения президента были окончательными, и спорить было бессмысленно. Он встал, кивнул головой остальным и направился к выходу. Все опускали глаза, когда он проходил мимо них. Перед дверью он неожиданно остановился, повернулся к младшему сыну и показал ему большой палец в знак поддержки.

   Президент подумал несколько секунд и снова заговорил:

   - Я изменил свой план. Третий автономный округ будет разделен поровну между старшими сыновьями, Георгием и Романом, которые в полной мере продемонстрировали любовь к отцу и способность продолжить курс на процветание белорусского народа, - решил президент. - Граница в Минске пройдет по проспекту Независимости. Вот так! - он своей рукой начертил на карте линию. - Я со своей администрацией буду гостить по месяцу в государственных резиденциях Гродно и Могилева поочередно, чтобы быть уверенным, что наша модель развития общества прогрессирует. Что касается тебя, Николай... Эх, Коля, Коля... Пусть слышат все! И телекамеры пусть всё снимают. И видит бог, если он есть... Его любил я больше остальных, но был жестоко предан. Что ж... Мой младший сын переходит на дипломатическую работу. Пусть едет из страны... С глаз моих. Тут присутствуют представители России и Евросоюза. Скажу сразу, особых бонусов от этого посла не ждите. Такое назначение как ссылка. Кто его примет?

   Встал российский посол.

   - Боюсь, тот уровень отношений, который сложился между нашими странами, требует более близкого и влиятельного посла, - сказал он важно.

   - Тут можно согласиться. А что в Европе скажут?

   Седовласый представитель Европейского союза пошептался с американским коллегой и встал.

   - Те вопросы, которые озвучил молодой человек, для нас понятны и волнуют тоже. Что ж, будем ждать ответов вместе. Считайте, агриман от нас получен. И виза тоже.

   - Вот и отлично, - гаркнул старый президент. - С глаз долой, из сердца вон - есть у нас такая пословица. Всех поздравляю, с этапом новым жизни Беларуси! Спасибо всем.

   Президент встал. Вскочив, все присутствующие на заседании вытянулись по струнке. Старик окинул их недобрым взглядом, вздохнул и неторопливо ушел в те же двери, из которых вышел...

   Николай с влажными от нахлынувших слез глазами обернулся к братьям.

   - Да, вышло горько... Вы берегите старика. Про вас всё знаю, но не буду... Не в этом суть. Вверяю папу вашей показной любви. Хотя, я знаю точно, со мной ему бы было лучше, - прошептал он так, чтобы слышали только они.

   - Не надо нас учить, - ответил старший брат.

   - Колька, мы сами разберемся, - усмехнулся средний.

   - Увидимся нескоро...

   Два старших брата отошли к окну. За тяжелыми гардинами была видна коробка Купаловского театра, заметно поредевший парк и крыши Дворца Республики, дома на Троицком и очередной ближневосточной гостиницы, то ли Ливанской, то ли Катарской. Улицы традиционно были пустыми, - народ сидел у телевизоров.

   - Проспект. Граница наших стран. Администрация, значит, отходит тебе, - сказал старший брат.

   - Зато Дрозды - тебе, - ответил средний.

   - А тебе Купаловский театр и Национальная библиотека, - продолжил перечислять новый властелин Западной Беларуси.

   - А тебе Оперный и Дом Правительства. И ГУМ.

   - А тебе ЦУМ.

   - А тебе МАЗ и Тракторный завод.

   - А тебе "Беларуськалий"...

   Они улыбнулись. Перечислять новые владения можно было долго.

   - Что думаешь про отца? - понизил голос Георгий.

   Улыбка исчезла с лица Романа. Он ответил еще тише.

   - Видишь, как он взбалмошен. Тут призадумаешься. Как он с Колей поступил? И это с любимым сыном. В котором души не чаял и любил больше нас.

   - Возраст, - согласился Георгий. - Хотя он и раньше бывал неадекватен. Главу администрации уволил в прямом эфире. А он, между прочим, ему десяток лет верой и правдой служил.

   - Посмотрим, что будет дальше, - сказал средний сын и вздохнул. Он обернулся и посмотрел на Николая, который продолжал сидеть за огромным столом, хотя все уже покинули его. Юноша безучастно смотрел в пустой блокнот, который лежал перед ним. Там не было ни слова, и как будто детской рукой было нарисовано солнце.

   - Жаль Кольку. Любимчик стал отверженным. Ирония, - процедил Роман.

   - Сам на рожон полез. Разбаловал его отец и получил, - сказал Георгий. - Логично: если с детства всё позволять, сядет на голову и ноги свесит... Но ты прав, Рома, всё-таки его жаль... Да и отца не меньше.

   - А если передумает? Как дал, так и взял?

   Роман бросил на брата многозначительный взгляд.

   - Да... Есть о чем подумать. - проговорил Георгий и добавил. - Прекрасная осень, прекрасная...

   Братья замолчали. Они смотрели, как черный кортеж отца из десятка бронированных автомобилей отъехал от здания администрации. И когда он скрылся за поворотом, двое черных снайперов, прикрывавшие отъезд, встали на крыше Купаловского театра и направились в сторону чердачных дверей. 

2.

   Монументальное здание Комитета государственной безопасности расположилось в Минске на проспекте Независимости и отличалось забавной башенкой, о предназначении которой давно гадали многие горожане. Парадный вход за огромными колоннами был традиционно закрыт, и на него день и ночь смотрел памятник Феликсу Дзержинскому.

   По коридору третьего этажа неторопливо шла Анна, второй заместитель председателя КГБ. Полковничья форма ей шла, и молодые офицеры оглядывались, когда она проходила мимо.

   "Они смотрят на меня, как на игрушку, - думала она. - "Женщина никогда не возглавит в Беларуси госбезопасность. Это невозможно". Так он говорил... "Силовые структуры - это мужской мир". И после ухода старика, все достанется племяннику Никите. Ну что ж, посмотрим".

   У нее в руках была папка для докладов, а направлялась она в кабинет к начальнику. Она шла, чтобы осуществить свой план.

   Старый генерал принял ее в своем большом, темном кабинете. Он был расстроен и подавлен произошедшим.

   - Товарищ генерал, могу войти? - спросила она.

   - И всё-таки с сыном он погорячился, - сказал председатель скорее себе, чем ей. - Не было в этой стране существа преданней и благодарнее ему, чем Коля. И публично ссылать его в Европу, как будто это тундра или Африка, как в грязное болото, значит оскорбить еще и весь Евросоюз.

   Анна не ответила на его слова, а подошла ближе и дежурным жестом протянула ему папку.

   - Вот отчет о допросах лиц, обвиненных в государственных преступлениях, - прочеканила она и выложила из папки несколько листков.

   - Они признались?

   - Признаются, - усмехнулась она. - Еще чуть-чуть помиловать попросят.

   - А это что? - старик посмотрел на один из листков, который выделялся среди прочих.

   Анна протянула руку.

   - Извините. Похоже, это в папке по ошибке. Это... из другого дела.

   - Какого дела? - старый чекист сразу почувствовал неладное.

   - Из другого дела. Из дела, которое ведет служба собственной безопасности, - сказала она и снова замолчала. - Но докладывать пока не о чем.

   - Тут сказано, что началась интрига по дискредитации меня перед новыми президентами, которая приведет к отстранению меня от должности, - прочитал он.

   - Есть оперативная информация, но...

   - Кто?

   - Перепроверить нужно много раз.

   - Кто? - генерал повысил голос.

   - Я бы никогда не решилась без должных доказательств по столь серьезному обвинению, - тянула она время, мучая старика.

   - Кто? - закричал он.

   - Ваш первый заместитель, - прошептала Анна. Голос ее дрогнул.

   Кажется, председатель комитета не сразу понял, что это означает. Он взял стакан с водой, хотел выпить, но поставил его обратно. Старик дрожащей рукой поднял бумагу и в очередной раз перечитал, шевеля губами, словно от этого она могла поменять свой смысл на противоположный. Затем он поднял взгляд на Анну.

   - Мой племянник? Никита? Господи, как это может быть...

   - Мы проверяли ящики у всех сотрудников. Ну почту электронную... Администратор нашел один ящик, который не учтен. Зарегистрирован инкогнито. Установили вирус, проследили, - рассказывала она, как будто нехотя. - Там много разного нашлось. А главное, записка.

   - Кому предназначается письмо?

   - Мне. Объединится, чтобы вас свалить и уничтожить - вот смысл его предложения.

   - Подонок, - прошипел генерал. - Негодяй. Мерзавец.

   - Но вдруг он просто тестирует меня? Поспешный вывод в нашем деле недопустим. Надо провести объективное и полное расследование.

   - Дай бог, - глава КГБ хотел поверить в эту версию, но не мог. - Офицер, родная кровь... Он мне как сын был. Так ударить в спину... Мы докопаемся до правды. Назначить оперативную проверку. Используй все: прослушку, наблюдение, любые средства, только докажи... И докажи железно! Виновен или нет!

   - Так и будет, - спокойно сказала Анна.

   Когда глава Комитета государственной безопасности Беларуси остался один, он достал из сейфа бутылку водки. Старик пил только один, никогда на людях. Он налил себе стакан водки и выпил половину его.

   - Сын на отца пошел. Отец на сына... Да, времена, - проговорил он неизвестно кому. - Предательство и беспорядки теперь будут сопровождать нас до могилы.

3.

   Полковник была довольна собой. Она чувствовала свою силу. Она шла по коридору с улыбкой, которая не исчезла даже тогда, когда впереди появился ее коллега и конкурент - первый заместитель председателя КГБ Никита.

   - Что ни говори, у нас страна сюрпризов. Прекрасно выглядите, Анна Николаевна, и вижу, настроение тоже хорошее, - приветствовал ее молодой полковник.

   Она протянула ему руку для рукопожатия.

   - Тут не знаешь, радоваться или горевать, - ответила она. - Но это хорошо, что я вас встретила. Вы куда направлялись?

   - К руководству.

   - К Сергею Михайловичу?

   - Ну да, пока он у нас председатель комитета.

   Анна заглянула ему в глаза, затем неожиданно доверительно взяла за руку.

   - Зайдемте-ка ко мне на пять минут.

   - Ваш тон не предполагает отказа, - заметил Никита.

   - Нет. Это в ваших интересах.

   Она провела его по длинному коридору и завела в свой кабинет. Он был меньше, чем кабинет начальника и ничто в нем не указывало, что его занимала женщина. На стене висели герб и официальный портрет президента с выровненным, подмоложенным лет на двадцать лицом. В углу - национальный флаг. На столе - только папки с делами и документами. Ничего лишнего.

   - О чем вы хотели поговорить? - спросил Никита, когда они вошли.

   Анна плотно закрыла дверь за ним, включила лампу и незаметно нажала под столом кнопку, которая запустила скрытую аудио и видеозапись.

   - Это единственное место, где я уверена, что нас никто не слушает, - солгала она.

   - А о чем таком мы можем говорить, чтобы нас не слушали? - усмехнулся Никита.

   - Об измене. Подлости. И антигосударственной интриге, - перечислила она. - Тебе нельзя сейчас к руководству.

   - Почему?

   - Потому что по доносу врагов ты впал в немилость. Стоит тебе переступить порог кабинета председателя - тебя арестуют, - спокойно говорила она, не спуская глаз с коллеги. - Борьба за власть в стране началась, и правил в ней нет. Скажи, ты не получал в последнее время странных электронных писем?

   - Да. Мне пришло письмо, в нем логин и пароль от почтового ящика. Я зашел в него, но там ничего не было. Я не придал значения.

   - Напрасно.

   Анна подошла к нему ближе.

   - Ты мне нравишься, Никита, - неожиданно сказала она. - Ты не похож на остальных: ты честный, порядочный... Других система корёжит, но ты остался чистым. Как легендарные чекисты из прошлого. Не ограненный, как алмаз. Таких давно не встретишь. Будет жалко, если тебя посадят.

   - Нет, подожди. Я не пойму в чем дело. Анна, ты расскажи подробно.

   - А в том, что кто-то с того ящика начал интригу по удалению старого генерала от должности. И единственный человек, который к этому ящику имел доступ - это ты.

   - Но я там был лишь раз.

   - И того хватило, чтобы проследить, - отрезала она. - Я попыталась убедить старика, чтобы он не рубил с плеча. Но ты же знаешь генералов "старой школы"... Если уж он что решил, то решил.

   - Я объясню ему, - он повернулся к дверям, но Анна встала между ним и выходом.

   - Что? Слова, слова, слова... Он спросит, кто же тогда преступник? Кого предъявишь?

   Никита вздохнул. Она была права: предъявить в свое оправдание было нечего.

   - Я эту тварь уничтожу. Сотру в порошок, когда найду, - проговорил он. - Ты мне поможешь найти эту гниду?

   - Уже помогаю. Но ты должен меня послушаться, - сказала она и впервые в ее голосе проскользнула нежность. - Я все сделаю, и преступник будет изобличен. А ты пока должен находиться здесь, в моем кабинете. Тут ты в безопасности. И отсюда, вместе мы вычислим, кто "крот". Никита, ты мне очень дорог...

   Она потянулась к нему, обняла руками за шею и поцеловала в губы.

4.

   Разделение страны прошло спокойно. На проспекте появилась жирная желтая полоса, которая отделила Западный округ от Восточного. Белорусский народ, который за последние годы привык принимать любые решения своего руководства, в целом спокойно отнесся и к разделению Беларуси. Объяснения пропагандистов и экспертов с государственного телевидения убедили население. Социологические опросы доказали, что, если бы такое предложение вынесли на референдум, оно было бы поддержано абсолютным большинством населения. Поэтому, решили, и референдума не надо. Серьезные дискуссии разгорелись только по поводу обустройства границы и строгости пропускного режима. Сошлись на том, что контроль, несомненно, необходим, но ввести его в ближайшем будущем не представляется возможным.

   С Палатой Представителей поступили просто: депутаты, избранные из восточных областей образовали парламент Восточной Беларуси, остальные - Западной. Совет Республики упразднили за отсутствием такой республики.

   Сначала думали внести изменения в конституцию, а потом решили, что все произошедшее прекрасно толкуются и в рамках действующей.

   Государственные телеканалы были поделены поровну и переименованы: ОНТ стал Западным национальным телевидением - ЗНТ, а "Беларусь 1" стала "Восточной Беларусью 1". Доли "Столичного телевидения" поделили поровну, а канал обязали равномерно освящать жизнь Западного и Восточного Минска.

   Газеты активно комментировали ситуацию:

   "Улучшение системы административного управления в Беларуси назревало давно, можно сказать, веками. Для простого человека Восток и Запад Беларуси всегда были чужими, а их объединение в одно территориальное образование - искусственным и нелогичным", - писала в те дни "СБ. Беларусь сегодня", замечая при этом, что "при очевидной необходимости такого решения, ни у кого не хватало политической воли и мудрости осуществить территориально-административную реформу. И при царизме, и при коммунизме, и при вредителях-демократах политики камуфлировали очевидную проблему под разного рода популистскими лозунгами "единства нации". Только первый президент смог принять единственно верное решение, которое исходит из объективных законов геополитики, экономики, социального развития. Чаяний народа, в конце концов".

   "Народная газета" выяснила, что "Сам Петр Машеров мечтал о таком разделе и даже часто говорил о его неизбежности, за что, вероятно, и поплатился жизнью".

   Корреспонденты "Знамени юности" опубликовали большое историческое исследование белорусских академиков, которые нашли в Национальной библиотеке средневековые карты, на которых было ясно видно, что граница очерченная президентом между Восточной и Западной Беларусью была исторической.

   "Белгазета" разродилась иронической статьёй с легким оппозиционным подтекстом: "Президент как всегда обвел вокруг пальца Запад, который надеялся на демократизацию страны, после отхода от власти старого правителя. Теперь вместо одного старого "диктатора", Европа получила двоих молодых".

   "Хартия 97" взяла интервью у находившего в немилости младшего сына президента Коли, который с одной стороны мягко покритиковал отца за авторитарные методы правления, с другой попытался оправдаться перед ним. Это интервью тут же использовали аналитики государственного телевидения, чтобы еще раз показать, как неблагодарен, слаб и подл был младший сын, и насколько дальновиден и великодушен его отец.

   Экзархат Русской православной церкви, Католическая, Еврейская и Мусульманские общины выпустили специальные заявления, признав разделение страны отражающим интересы традиционных конфессий.

   Газета "Культура" бодро отрапортовала: "Теперь театры Востока и Запада вступают в полосу настоящей конкуренции. Искусство Беларуси станет разнообразнее, выработав две разные эстетические модели. А в итоге выиграет зритель".

   Международная реакция была смешанной, если не сказать растерянной. Говорили, что примеров разделения стран в истории было множество: Северный и Южный Судан, Сербия и Косово, Южный и Северный Кипр, две Кореи, Западная и Восточная Германия и ничего особенного в этом нет. Россия как обычно заявила, что это внутреннее дело Беларуси и блокировала любые попытки осудить авторитарный раздел в Совете Безопасности ООН. Западные страны дежурно выразили сожаление, что подобное решение было принято недемократическим путем. Хотя в этих комментариях сквозило плохо скрываемое торжество по поводу ухода старого президента и надежда на сотрудничество с молодыми новыми правителями.

   Младшему сыну Николаю была устроена тёплая встреча в Брюсселе, где его приняли дипломаты самого высокого уровня.

   По прямому и широкому шоссе из Минска в Гродно ехал кортеж бывшего президента. Колонна из двух десятков автомобилей: лимузины, джипы, микроавтобусы спецслужб, машины медицинской помощи, радиоэлектронного подавления, спецсвязи, машины автоинспекции с мигалками.

   В центре колонны как всегда ехал длинный бронированный "пульман", созданный для президента в Германии лучшим автопроизводителем в мире. И хотя в просторном салоне с комфортом поместился бы десяток пассажиров, уже много лет президент ездил в нем один.

   За окном была пустая дорога (по традиции, когда ехал президент, шоссе перекрывали полностью от Минска до Гродно) и так любимые президентом поля. У главных дорог они возделывались особенно аккуратно и затейливо: чисто убранное жниво, на котором огромные фигурки из соломы символизировали крестьянское счастье. Рож сменялась гречихой, затем рапс, кукуруза, картофель, между которыми обязательно располагались аккуратные наделы под морозоустойчивые сорта оливковых деревьев, виноградников, бахчевых культур и даже цитрусовые рощи. Они были гордостью президента и свидетельством его сельскохозяйственного гения. Президент надеялся, что его сыновья приумножат его достижения.

   В Гродно его встретили помпезно. В городе был объявлен выходной и всех служащих собрали в центре. Милиция и военные в парадных мундирах плотной цепью отделили ликующий народ от вымытой до блеска центральной площади. Специально завезли из соседней Польши и высадили новые цветы. Три оркестра: военный, городской и инвалидов несколько дней репетировали торжественную программу. Актерам Гродненского драмтеатра сшили новые костюмы в национальном стиле, чтобы они внесли во встречу фольклорный колорит. А кукольный театр подготовил национальную "Батлейку", в которой в занимательной форме рассказывалось об истории Беларуси как независимого государства, от его фактического создания президентом, до его последних решений. На помосте выступили звезды белорусской эстрады и творческие коллективы города. Специально для сопровождающих бывшего президента освободили две самые приличные гродненские гостиницы, выселив польских торгашей, немногочисленных туристов и командировочных. А для самого бывшего президента подготовили обширные апартаменты в главной резиденции правителя Западной Беларуси, под которую был приспособлен исторический королевский замок.

   Бывший президент принял почести достойно, с народом общаться не стал, зато на ужине в свою честь, который был устроен в ратуше, сказал большую речь в честь своего старшего сына. Он вспомнил о том, как в юности отправил его служить в пограничные войска, как сделал его своим советником, как ввел в Совет Безопасности и всегда прислушивался к его советам. Сколько антигосударственных заговоров, сколько коррупционеров и шпионов было изобличено сыном. Вспомнил покойную мать сына. Упомянул внуков.

   Прошло всего несколько дней, и в стране неожиданно выпал первый снег. В этот день бывший президент путешествовал по Брестщине, а Георгий проводил рабочее совещание в своем кабинете. Он слушал доклад губернатора Гродненской области.

   - Наш любимый первый президент проводит дни, путешествуя по вашим городам. Клецк, Щучин, Лида, Волковыск, сегодня утром - Брест и Кобрин. И если честно, его передвижения создают серьезные проблемы. Огромные силы отвлекаются на обеспечение безопасности. Перекрытие дорог создает серьезные заторы. А необходимость кормить и хорошо кормить такую армию чиновников и охранников опустошает города. Траты бюджетов на это просто разорительны.

   - Да, если папа отдал власть, то практического смысла в таких поездках немного, - проговорил Георгий. - Я слышал, даже были жалобы...

   - Не хотелось бы про это говорить. Все-таки он ваш отец и первый президент, - промямлил неуверенно губернатор.

   - А я президент нынешний и должен знать обо всём, что происходит на моей земле, - назидательно сказал Георгий.

   Губернатор кивнул, достал из папки листок и зачитал.

   - Поступили жалобы, что во время посещения одного из совхозов Клецкого района охрана бывшего президента избила председателя, как тут говориться - "за бесхозяйственность и лень". Директор не успел подготовить поле к посадке озимых. Дважды наказывались офицеры ГАИ за ненадлежащее перекрытие дорог. Пострадали и корреспонденты Западного национального телевидения за, как показалось пресс-службе вашего батюшки, недостаточно восторженные и большие репортажи об этих поездках. Оператору разбили камеру, а корреспондентка после угроз со стороны службы безопасности вашего отца бежала в Польшу. И видимо, будет просить там политического убежища. За недостаточно вкусный обед поплатилась начальница Щучинского общественного питания. Женщина сейчас в больнице с сердечным приступом. Тут много всякого...

   Он передал начальнику несколько листков с жалобами.

   - Да, это начинает раздражать, - вздохнул Георгий. - Без Коли папа как с цепи сорвался... Когда вернется, скажете, что я занят. На важном совещании. Пусть осознает, что мир не крутится вокруг него. И вообще, мы кое-что изменим в его привычках.

   Кортеж старого президента въезжал во двор бывшего королевского замка в Гродно. Когда-то давно тут проводили сеймы по выбору короля Речи Посполитой, теперь здесь жили и работали президенты: бывший и нынешний.

   Когда охранник открыл двери лимузина, старик удивленно заметил, что на лестнице отсутствуют красная ковровая дорожка, которую всегда расстилали для него. Еще утром она была.

   Неподалеку невысокий пожилой человек в сером костюме раздавал указания дворникам. По знаку старика охранники притащили его к машине, и бывший президент с удивлением узнал в этом завхозе своего бывшего главу администрации, которого выгнал когда-то в прямом эфире.

   - Ты?

   - Я, товарищ президент, - смиренно ответил бывший важный чиновник.

   - Как ты здесь оказался? - спросил президент.

   - Когда вы меня выгнали, я пытался устроиться на руководящую работу, но меня нигде не брали, - рассказал он. - За границу тоже не выпустили, сказали, что я обладаю государственными секретами.

   - Так и есть, - согласился бывший правитель.

   - Да. Я продолжал искать работу... Бизнесмены, узнав, в какой я немилости, отказывались даже встречаться со мной. После раздела ваш премьер-министр работает тут на аналогичной должности, он мне и помог. Определил в завхозы, - растерянно сказал он. - Теперь я отвечаю за метлы, тряпки, мусорные баки и гнилые листья.

   - Ты можешь лишиться и этой работы. Где ковер, который лежал здесь еще утром? - строго спросил старик.

   - Его убрали по приказу нового правителя.

   - Моего сына?

   - Да, ведь он теперь новый президент.

   Что-то в его словах и в его виде показались президенту трогательным и жалким. И он смягчился, как с ним бывало не раз.

   - Ты знаешь, я не злопамятен, - сказал он. - И тем, кто мне служил верно многое прощал. Потому что вижу человека насквозь. Если человек проходил испытание опалой, и сохранял верность, не уходил в "пятую колонну", я всегда давал ему второй шанс. Дам и тебе. Кем ты поработал у меня, напомни?

   - Сначала помощником... Главным инспектором по Могилевщине. Управделами. Министром информации. И наконец, почти десяток лет - глава администрации, - перечислил нынешний завхоз. - И ни разу никто не уличил меня в хапужничестве или нелояльности. Я был всегда с вами честен. И предан, как собака.

   - Других не держим, - усмехнулся старый президент. - Правда, собака не только лижет руку, но иногда и кусается. Хорошо, будь рядом и дело какое-нибудь тебе найдется... С завхозов ты уволен.

   Он величественно направляется ко входу во дворец в сопровождении охраны и своей администрации.

   В фойе его встретил губернатор Гродно.

   - Рад приветствовать вас после трудного дня, - сказал он.

   - Почему ты встречаешь меня один? Где сын? - перебил его старый президент.

   - Боюсь, он занят, - ответил губернатор, поклонился и вышел.

   На несколько секунд повисла тишина. Президент оборачивается к своим людям.

   - Что это было? Шутка? Новый протокол? Кто-нибудь верните этого придурка, - приказал он. Охранник бросился исполнять поручение. - Никогда он тут не сделает карьеры! Кстати, про шутки, где мой пресс-секретарь? Вот уж, кто умеет поднять мне настроение... Он выздоровел?

   - Уточнить? - спросил работник службы протокола президента.

   - Ну уточните.

   Из приемной вышел охранник с озабоченным лицом. Было видно, что ему нечасто приходилось докладывать президенту такие вести.

   - Ну что? - нетерпеливо спросил старик.

   - Он отказался выходить, - сказал охранник.

   - Отказался? Почему?

   - Не хочет, - охранник растерянно развел руками. - Не хочет.

   Старый президент выпрямился, что-то внутри у него взыграло, он свирепо задышал и направился в сторону приемной. За ним последовала и свита, хребтом почуявшая дикий хозяйский гнев.

   В приемной губернатор о чем-то разговаривал с секретарями. Увидев президента, он заметно побледнел и сник.

   - По-твоему, я кто? - спросил старик.

   - Вы... Вы отец нашего руководителя, - промямлил губернатор.

   - Ничтожество, вошь, гнида, - испепелял его старик. - Я таких как ты столько перемолол, сгноил в тюрьмах и изоляторах... Пятая ты колонна, предатель. Завтра ты здесь работать не будешь, я тебе это обещаю...

   - Не вы меня назначали, - попытался вставить слово мокрый от пота губернатор Гродненщины.

   - Молчать, пока я говорю, говнюк! - гаркнул на зарвавшегося чинушу президент. - Ты никто передо мной. Пыль и навоз. Дерьмо на моем сапоге. Я сотворил эту страну, а такие как ты, губернаторы и мэры, валялись у меня в ногах, неделями просиживали зады в приемной, целовали руки, чтобы я просто посмотрел в их сторону, спасал их предприятия, кинул им бюджетную подачку... И ты, подонок, мне грубишь?

   Старик вдруг размахнулся и отвесил ему тяжелую пощечину. Губернатор схватился за щеку, побагровел и, собрав в кулак всю свою смелость, выпалил.

   - Я не обязан такое терпеть!

   Он направляется к выходу, но дорогу ему преграждает бывший глава администрации.

   - С дороги, дворник, - прошипел ему губернатор.

   - Я больше не дворник. Президент вернул меня в свою команду, - гордо ответил бывший глава. - И тебе лучше проявить больше уважения к спасителю нашей страны.

   - Нет больше такой страны. С дороги, - он грубо протолкнулся к выходу, продолжая держаться за горящую щеку. В спину ему полетели злые смех и шутки от сопровождающих президента.

   - О, у нас праздник? С чего бы? - отвлек всех от этого веселья яркий узнаваемый голос президентского пресс-секретаря. - Мы снова у власти? Теперь мы радуемся, что обидели доходягу уровня провинциального губернатора? Вот уж действительно смех!

   Пресс-секретарь был выходцем из телеведущих и театральных актеров. Когда-то его передачи и ток-шоу, изобличающие агрессивные планы Запада, коварство, жадность и никчемность оппозиции, имперские планы России, приковывали у экранов всю страну. Он побывал и руководителем государственного канала и министром информации, но последние годы президент держал его пресс-секретарем не столько, чтобы формировать общественное мнение - журналисты и так были хорошо вышколены, а система пропаганды отстроена - сколько для собственного развлечения. Никто не умел так поднять старику настроение саркастичной шуткой или острым комментарием, как этот человек. Никому другому президент не позволял иронизировать над собой или своими решениями.

   - Он проявил неуважение, - сказал прощенный глава администрации.

   - А кто сейчас проявляет уважение? Только бывшие дворники.

   Президент принял шутку благосклонно.

   - И что ты предлагаешь, шоумэн?

   - Я предлагаю, как всегда использовать новейшие технологии черного пиара и информационных войн! Например, давай запустим ток-шоу об отношении к старикам под брэндом - "Старики наши всё!" Можно устроить яркое всенародное обсуждение пенсионной реформы для бывших президентов. Переснимем "Отцы и дети" на "Беларусьфильме"? Правда, для этого придется вновь отстроить "Беларусьфильм", ведь вы его снесли, после одного случая... Я бы не брезговал и развлекательными форматами. Например, телевикторина - "Обменяй власть на кота в мешке!" или еще лучше - "Третий лишний!" Можешь быть телеведущим, если уж других должностей тебе в государстве не нашлось.

   - Ты придурок, - бросил ему президент. - Тоже хочешь по морде?

   - Молчу, молчу, молчу, - поднял руки пресс-секретарь и обернулся к помилованному главе администрации. - Ты скажи ему, как называется теперь его должность. Сам себе президент?

   - Давно ли ты стал таким смелым, дружок? - спросил его старик.

   - С тех пор ты своих сыновей сделал своими папашами, дал им в руки розги и спустил штаны, - прошептал пресс-секретарь так, чтобы остальные не слышали.

   В этот в приемную вошел Георгий. За его спиной среди сопровождающих виднелся губернатор со щекой сливового цвета.

   - Гоша, ну наконец-то... Я уже начал выходить из себя. Ты выглядишь напряженным. Ты что, не в настроении? - спросил отец.

   - А были времена, когда тебе было плевать, какое у него настроение, - процедил пресс-секретарь и поспешил отойти подальше под ледяным взглядом Георгия. - Я что? Я - ничего. Молчу, молчу...

   Георгий заговорил спокойно и официально.

   - Неприятно, когда серьезное государственное учреждение превращают в цирк. Неприятно, когда люди без официального статуса и полномочий все время подвергают критике законное правительства. Неприятно, когда дискредитируют и не уважают государственную власть. Мне казалось, что вы, отец, как никто понимаете, что такое дисциплина и субординация и объясните это своим людям. Потому что, если нет, то в действие вступят другие механизмы, - заключил он.

   - Как это у Шекспира? "Кукушка воробью пробила темя за то, что он кормил ее все время", - не удержался от едкого комментария пресс-секретарь и снова замолк, под взглядом Георгия.

   - Я услышал слово "отец". Ты уверен, что ты ко мне обращаешься, Георгий? - спросил президент.

   - Я тебя очень прошу меня услышать, папа. Что объяснять, и так тут все понятно, - сказал сын.

   - Нет, объясни. Ну объясни, - приказал президент.

   - Я думаю о благе государства. Как... Как его глава. И ради этого блага я пойду на всё, не взирая на лица, как ты меня всегда учил, - ответил сын.

   - А я лицо? Лицо... Спасибо, что не морда, - огрызнулся президент.

   - Отец.

   - А я думал, я первый президент страны под названием Республика Беларусь. Президент, который из грязи поднял эту страну и пятьдесят лет нес на вот этих руках, как самый драгоценный сосуд. Может быть, меня не узнают? - притворно удивился старик.

   - Да, у людей без должности узнаваемость у нас в стране резко падает, - подкинул в топку огня пресс-секретарь.

   - Кто я мы разберемся. А вот кто передо мной? Случайно не человек, которого я родил и вел по жизни за руку? Случайно, не мой сын?

   - Я в эти игры не играю, - ответил спокойно Георгий. - Да и тебе дурачится уже поздновато, не те года, статус, положение. Ты правильно сказал, для нас во всем ты эталон и образец. И портить этот образ нам не надо. Ты памятник. Икона. Идол. Ну хочешь, поставим в центре Гродно тебе большую статую? Из мрамора, из бронзы - только прикажи. И вечный караул? А? Но балаган тут лучше прекратить. И по стране, как табор кочевой, с дурацким гвалтом, пьянками, скандалом - не надо больше ездить. Ни к чему. А хочешь ездить? Съезди в санаторий. Отдохни. Но только распусти часть своей "тусни". Прости, администрации. Ну, дармоеды... Посуди здраво. Сидят на шее у бюджета, клянчат, а лишних денег нет. Получается, у медсестры или пенсионера отбираем, чтобы им набить карманы и животы. Нехорошо...

   - Ты выродок! - внезапно заорал старый президент. - Пусть слышат все! Ты - выродок! Бездушный робот! Прости, что докучал тебе... Прости, что был тебе отцом и покрывал твои делишки в прошлом. Прости, что сдуру сделал президентом и дал страну размером с Австрию на разграбление. Мне всё понятно! Ты больше мне не сын. Все собираемся, мы уезжаем на Родину. В любимый Шклов, на земли Могилева.

   - Тебя никто не гонит. Просто не надо скандалов, не надо избивать моих губернаторов, не надо выговаривать моих чиновников, пугать моих журналистов, только и всего, - попытался притушить отцовский гнев Георгий, но было поздно.

   - Не надо мне рассказывать, что делать! Я президент и знаю сам! Сынок, сынок... Я узнал тебя слишком поздно, - разочарованно сказал отец.

   Эту картину и застал премьер-министр, который вошел в приемную к Георгию. Он перешел на работу к новому руководителю и теперь был премьер-министром Западной Беларуси. Это тоже был человек из "старой гвардии" бывшего президента, хороший хозяйственник и тихий, преданный человек пожилого возраста. Услышав, что разгорается конфликт, он поспешил в приемную, но опоздал.

   - Теперь ты с ним? Давай! Добей меня, - бросил он премьеру. - Машины подготовить. Уезжаем.

   - Не надо волноваться. Давайте поговорим спокойно.

   - Да пошел ты... Подгавкивай ему. Теперь он твой хозяин, - он направился к дверям, но вдруг остановился. - Хотя ты прав, я не договорил. Вот что... Когда тебя, Георгий, юнцом зеленым, я назначил (хотя все были против) в Совбез. Когда разрешил твоих дружков назначить на должности в прокуратуру, в МВД, в разведку. Когда приятелям давал участки под застройку, а банки заставлял давать кредиты... Когда заранее узнав про девальвацию, с барыгами ты миллионы делал... Я вас не трогал, хотя клейма там негде ставить. Тогда ты пел другие песни... И глаз не смел поднять. Теперь они вокруг тебя как стая. Вон, зубы скалят, - он указал в сторону губернатора. - Я дам тебе прогноз: ты долго не продержишься, Георгий. Если ты считаешь, что власть моя держалась на штыках, то ты дурак похуже чем тот, которому я дал по морде. Чтоб управлять народом нужно больше, много больше, а ты не научился не хрена. Слава богу, что у Романа мозгов побольше. Вместе с ним, объединившись, я верну свою силу... И тогда предупреждаю, тебе мало не покажется.

   Эту последнюю фразу старый президент сказал так, как говорил в былые времена тысячу раз, как бритвой режут глаз... Сын дрогнул.

   Старик вышел, за ним ушли его сопровождающие. Последним выходил пресс-секретарь, который не удержался и пошутил напоследок.

   - Знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил.

   Георгий посмотрел на премьер-министра, который неодобрительно вздохнул.

   - Ты это слышал? Он мне угрожал.

   - Я слышал, - сказал премьер-министр. - Не стоило к нему так относится.

   - Тебя не спросили. Займись коровниками лучше, - грубо оборвал его молодой президент Западной Беларуси. - Или премьер-министр у нас в стране стал политической фигурой?

   Премьер опустил глаза и отрицательно покачал головой. Георгий подозвал избитого губернатора.

   - Отец слов на ветер не бросает. Охрана у него немаленькая. Бригада офицеров, закаленных как сталь, вооруженных до зубов, спецтехника, взрывчатка, - многозначительно сказал он. - И это в пару метрах от моей спальни. Слава богу, вся эта рать съезжает... Жаль, что к брату. Не думаю, что он будет очень рад такому соседству. Ты поедешь к Роме. Все расскажешь подробно и отвезешь письмо. Не доверяю я ни телефонам, ни электронной почте. У бати кгбэшники в друзьях. Десятки лет мы все под колпаком, и быстро это не изменишь. Стучали и стучат...

   - Я понял, - сказал губернатор. - Поеду, передам.

   - И главное... Отец мой несговорчив, пока с ним эта кодла. Перед ними он бесится, - негромко сказал Георгий. - Подчиненные всегда его распаляли. Один на один - человек как человек. Но стоило появиться паре глаз, неважно, совминовских, совбезовских, да хоть официантских, как начинал реветь он, как белуга, сверкать глазами и кидаться на людей. Лишим его этих льстивых, восторженных зрителей, и можно будет со стариком иметь дело.

   - Понятно, - кивнул губернатор. - Вы на меня можете положиться абсолютно, господин президент Западной Беларуси.

   Кажется, в этот момент Георгий расслабился. Отъезд отца означал, что жизнь вернется в привычные рамки, без соглядатаев и назиданий. Он уже надумал истопить баню, созвать друзей: офицеров, бизнесменов, спортсменов, устроить пир, на котором будут петь звезды шансона. И обязательно много красивых женщин...

   Только сейчас он заметил, что премьер-министр все еще стоит в углу приемной. Он подумал, насколько это все-таки серый и маленький человек. Отец почему-то любил назначать на должности премьер-министра именно таких: тихих, верных, незаметных.

   - Он помыкал тобой как тряпкой, - сказал ему, выходя, Георгий. - И я буду делать то же самое. Ты понял?

   - Меня всё устраивает, - тихо ответил премьер-министр.

   - Вот и хорошо. Иди работай, - приказал Георгий и пошел делать распоряжения на счет сегодняшней вечеринки. 

Читать далее